Общецерковная законотворческая и правовая деятельность ОВЦС
Поместный Собор РПЦ. Москва. Июнь 1990 г.
В 1990 г. деятельность РПЦ определялась Уставом об управлении РПЦ 1988 г., к-рый требовал обновления в связи с постоянно расширявшейся сферой общественной ответственности Церкви, с распадом СССР и образованием на канонической территории РПЦ новых суверенных государств, с менявшимся гражданским законодательством в России и др. странах, церковные орг-ции к-рых входят в юрисдикцию РПЦ. Необходимо было постоянно вносить поправки в действующие уставные документы и одновременно готовить принципиально новые основополагающие акты, соответствующие духу времени и совр. задачам Церкви. «Начиная с 1990 г.,- вспоминал К.,- вырабатываются документы огромной церковно-исторической важности, которые свидетельствуют о способности Церкви после долгих лет контроля со стороны власти развернуться к современной общественной, политической и просто человеческой проблематике» (Выступление на Торжественном акте. 2001. С. 13). Новые сферы ответственности ОВЦС требовали непрестанного внимания к ним председателя отдела и его личного участия.
В нач. 1990 г., когда в стране началась активная законотворческая деятельность, необходимо было изменить правовой статус Церкви, добиться признания РПЦ «в качестве целостной религиозной организации, уравненной в юридических правах с другими общественными организациями страны» (Церковь в отношении к обществу. 1990. С. 38). Еще при жизни патриарха Пимена († 3 мая 1990) в ОВЦС под рук. К. началась работа над поправками к готовившемуся новому гос. закону о положении Церкви. «Нашей главной задачей было в период огромных преобразований в жизни страны помочь Церкви создать новую модель церковно-государственных отношений,- писал впосл. К.- Впервые Церковь оказалась действительно свободной, и необходимо было заложить фундамент здания отношений свободной Церкви с государством, которое декларирует демократические принципы» («Сопротивляться злу и утверждать добро». 2001. С. 24–25). На Поместном Соборе 1990 г. К. был основным докладчиком по опубликованному 5 июня 1990 г. проекту Закона СССР «О свободе совести и религиозных организациях», в котором, как и раньше, отсутствовало признание единой иерархической структуры Церкви, а церковная полнота была представлена лишь как объединение разрозненных «групп верующих», общин. Тем самым, по словам К., новый закон представлял опасность для единства Церкви. Обсуждение проекта закона было бурным: впервые Церковь открыто выступила против намерения гос-ва препятствовать возрастанию ее роли в жизни общества. 8 июня, подводя итоги соборной дискуссии по этому вопросу, новоизбранный патриарх Алексий II, четко сказал, что принятие закона в таком виде — «шаг назад» в церковно-гос. отношениях. Собор принял обращение к Верховному Совету СССР с требованием признать юридические права за Церковью в целом, а не только за ее общинами, предоставить Церкви право преподавания религ. предметов в школах, признать за Церковью права собственности на церковные здания и другое имущество.
В принятом Верховным Советом СССР 1 окт. 1990 г. Законе «О свободе совести и религиозных объединениях» статус юридического лица был впервые с 1918 г. предоставлен религ. общинам и церковным учреждениям, которые могли владеть недвижимостью, заниматься хозяйственной деятельностью, создавать учебные заведения для детей и взрослых, а также свободно распространять религ. лит-ру. Закон сохранил существовавший ранее орган по взаимодействию с церковными учреждениями — Совет по делам религий при Совете министров СССР, но лишил его властных полномочий. Параллельно с выработкой общесоюзного Закона аналогичный Закон разрабатывался гос. органами РСФСР. Российский закон «О свободе вероисповеданий» был принят 25 окт. 1990 г. на заседании Верховного Совета РСФСР во главе с Б. Н. Ельциным. Российский закон упразднил Совет по делам религий, сделал возможным преподавание религ. дисциплин в гос. учебных заведениях. Однако вопреки позиции Поместного Собора ни общесоюзный, ни республиканский Законы не предоставили Русской Церкви как единой орг-ции статус юридического лица, о чем с сожалением свидетельствовал Архиерейский Собор РПЦ 25–27 окт. 1990 г. (разрешить эту проблему удалось только при принятии нового Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» в 1997).
В связи с изменениями в гос. законодательстве необходимо было срочно внести изменения в Устав РПЦ и разработать уставы ее структурных подразделений. На октябрьском 1990 г. заседании Свящ. Синода К. поручили возглавить синодальную комиссию по изменению Устава РПЦ, а вместе с ним и уставов Патриархии, типовых уставов епархиальных управлений, ставропигиальных и епархиальных монастырей, духовных школ и общецерковных производственных предприятий (опыт работы над базовыми каноническими документами у К. уже был: в 1988 г. он представил на Юбилейном Соборе проект подготовленного им Устава РПЦ, к-рый был принят, в окт. 1989 г. Свящ. Синод поручил К. разработать раздел Устава об управлении РПЦ, касающийся статуса и деятельности Экзархатов; раздел был одобрен на Поместном Соборе РПЦ 1990 г.). В янв. 1991 г. К. представил Свящ. Синоду проект Гражданского устава РПЦ в связи с новым законодательством СССР. Синод постановил проект одобрить и предпринять шаги для регистрации Устава (30 мая 1991 патриарху Алексию II вручили свидетельство о регистрации Гражданского устава РПЦ). В марте и июне того же года К. представил Синоду поправки к гражданским уставам епархий, монастырей и приходов РПЦ, поправки были одобрены. Высокой оценкой работы К. в этот сложный период стало возведение его 25 февр. 1991 г. в сан митрополита.
Осознавая резко возросшую роль Церкви в общественной жизни, священноначалие ясно представляло себе и связанную с этим опасность — желание разных политических сил втянуть Церковь в прямое участие в политических процессах, опереться на ее нравственный авторитет. Следовало принять ясные определения по церковно-гос. и церковно-политическим вопросам. Еще в 1990 г. церковное руководство приняло решение ограничить выдвижение священнослужителей кандидатами в депутаты на выборах в республиканские, областные и местные советы. Тогда это вызвало многочисленные недоумения, и К. взял на себя ответственность за разъяснение непопулярного решения: «Нас критиковали, утверждая, что церковное руководство лишает священнослужителей прав, к-рые они имеют как советские граждане. Однако решение Синода было продиктовано совсем иными соображениями. Что представляла бы собой большая группа депутатов, одетых в рясы и заседающих в советах? Волей-неволей она воспринималась бы как некий блок, а порой, весьма возможно, и действовала бы как блок, создавая в обществе опасную иллюзию неформального существования церковно-политической партии. Церковь не только не желает быть политической силой, но и не желает отождествлять себя ни с одной политической партией» (Выступление… на XIX съезде профсоюзов в Кремлевском Дворце съездов 23 окт. 1990 г. // ЖМП. 1991. № 2. С. 50).
8 окт. 1993 г. Свящ. Синод принял постановление, предписывающее священнослужителям воздержаться от участия в выборах в Федеральное Собрание РФ в качестве кандидатов в депутаты. Вопрос о возможности участия священнослужителей в работе любых органов власти был рассмотрен на Архиерейском Соборе РПЦ 1994 г. Запрет на выдвижение священнослужителей кандидатами на выборах в органы представительной власти как на государственном, так и на местном уровне был распространен на страны СНГ и Балтии; было признано крайне нежелательным членство священнослужителей в политических партиях, движениях, союзах, блоках и иных подобных орг-циях, в первую очередь ведущих предвыборную борьбу. При этом Собор подтвердил позицию руководства Церкви о «невозможности для церковной Полноты поддержки каких-либо из действующих в странах СНГ и Балтии политических партий, движений, союзов, блоков и тому подобных организаций, а также отдельных их деятелей, в первую очередь в ходе предвыборных кампаний» и о «непредпочтительности для Церкви какого-либо государственного строя, какой-либо из существующих политических доктрин, каких-либо конкретных общественных сил и их деятелей, в том числе находящихся у власти».
Во время заседаний Собора стала очевидной насущная необходимость разработать целостное учение о церковно-гос. отношениях, и Собор поручил Свящ. Синоду «создать рабочую группу для выработки проекта такого документа с последующим представлением его на обсуждение Поместного Собора». В июне 1995 г. Синод назначил К. руководителем «синодальной рабочей группы для выработки проекта концепции, отражающей общецерковный взгляд на вопросы церковно-государственных отношений и проблемы современного общества в целом». Это решение стало началом работы большой группы церковных и светских экспертов под рук. К. над всеобъемлющим документом «Основы социальной концепции Русской Православной Церкви». Предстояло «сформулировать общецерковную социальную концепцию — не партийную, „правую“ или „левую“, а укорененную в Священном Писании и Священном Предании, следующую в русле и в духе нашей богословской традиции» (Доклад об «Основах социальной концепции РПЦ» на Юбилейном Архиерейском Соборе РПЦ 13–16 авг. 2000 г. // ЖМП. 2000. № 10. С. 38).
Назначение руководителем рабочей группы именно К. было обусловлено не только наличием в ОВЦС необходимых интеллектуальных ресурсов, но и тем, что сфера церковно-общественных отношений уже с нач. 90-х гг. XX в. стала средоточием усилий и деятельности митрополита. В нач. 1990 г. в ст. «Церковь в отношении к обществу в условиях перестройки» (ЖМП. 1990. № 2. С. 32–38) К. определил новые задачи в этой сфере: «Церкви нужно проявлять внимание к экономическим условиям жизни людей и к процессу развития демократических институций», активно заниматься благотворительностью, помощью обездоленным, религиозно-нравственным воспитанием. В февр. 1990 г. К. докладывал Свящ. Синоду об установлении через ОВЦС взаимодействия РПЦ с Министерством здравоохранения СССР по программе преодоления алкоголизма и наркомании. Вскоре К. подписал ряд документов, ставших первым опытом сотрудничества Церкви и гос-ва.
20 марта 1990 г. была образована Комиссия Свящ. Синода по возрождению религиозно-нравственного воспитания и благотворительности, председателем к-рой стал К. Архиерей полагал, что «комиссия призвана стать органом, способным координировать инициативы, возникающие „снизу“, стать платформой для дискуссий и местом примирения различных групп церковной общественности. Однако комиссия не должна быть контролирующим и направляющим учреждением. Ее задача — аккумулировать идеи, сформулировать стройную программу действий и помогать новым движениям сохранять единство с Церковью» (ЖМП. 1991. № 4. С. 51). Особое внимание К. уделял самоорганизации православных мирян, всемерно поддерживая процессы объединения их в братства. 12 окт. 1990 г. под его председательством прошел учредительный съезд Союза правосл. братств, председателем к-рого стал заместитель К. в ОВЦС игум. Иоанн (Экономцев). Еще одним направлением деятельности комиссии стала помощь пострадавшим от аварии на
Подписание совместного коммюнике между РПЦ и Минздравом СССР.
Свято-Данилов мон-рь, Москва. Февр. 1990 г.
Чернобыльской атомной станции (26 апр. 1986), была организована общецерковная и епархиальная помощь пострадавшим. Тогда же К. сформулировал общие принципы общественно значимой деятельности РПЦ: «Церковь, участвуя в общественной жизни, не преследует политических целей. Церкви чуждо стремление к политическому лидерству, она лишена политических амбиций. …Она стремится стать голосом совести своего народа, выражая не сиюминутные политические, национальные, классовые или прочие корпоративные интересы, но служа интересам народа, как она понимает эти интересы в свете великих и неизменных нравственных ценностей Евангелия» (Выступление… на XIX съезде профсоюзов // ЖМП. 1991. № 2. С. 50).
В докладе на заседании Свящ. Синода 25 окт. 1990 г. К. подчеркнул актуальность разработки концепции религиозно-нравственного воспитания и церковной благотворительности. Синод одобрил это предложение и поручил К. незамедлительно приступить к созданию такого документа (он был представлен уже летом 1991 — ЖМП. 1991. № 7. С. 40–41). Также К. было поручено создать на базе синодальной Комиссии по возрождению религиозно-нравственного воспитания и благотворительности «многопрофильную церковную школу по подготовке тружеников в сфере религиозно-нравственного воспитания, благотворительности и милосердного служения страждущим, включая наркологических больных». Спустя неполный год на основе деятельности комиссии по инициативе К. был образован синодальный Отдел по церковной благотворительности и социальному служению, его первым председателем стал многолетний сотрудник ОВЦС Солнечногорский архиеп. Сергий (Фомин). За короткое время своего существования синодальная Комиссия по возрождению религиозно-нравственного воспитания и благотворительности успела провести неск. конференций, учредить 1-е правосл. братство трезвости «Отрада и утешение», братство Покрова Божией Матери, начала работу по созданию молодежного центра и центра правосл. женщин.
Работа над «Основами социальной концепции РПЦ» стала первым опытом подготовки церковного документа с привлечением большого круга участников: ученых, политологов, юристов, экономистов и т. д. Было проведено ок. 30 заседаний рабочей группы. В февр. 1997 г. Свящ. Синод принял предложение К. о новой методике разработки общецерковных документов, предусматривающее предварительное широкое обсуждение отдельных разделов на симпозиумах с привлечением экспертов, церковной и светской общественности. В нач. 2000 г. на симпозиуме «Церковь и общество — 2000» проект прошел окончательное экспертное обсуждение и 19 июля был одобрен Свящ. Синодом.
Представляя «Основы социальной концепции РПЦ» на Архиерейском юбилейном Соборе РПЦ 2000 г., К. сформулировал основную задачу этого документа: «Нам необходимо дать принципиальный, богословский ответ на проблемы церковно-государственных и церковно-общественных отношений, предназначенный для всех наших пастырей, для всей паствы. А они живут в многочисленных странах, как на канонической территории Русской Церкви, так и за ее пределами. И цель работы мы видели в том, чтобы подготовить базовый документ, рассчитанный не на год-два, но, по крайней мере, на ближайшие десятилетия». Разработчики «Основ…» исходили из того, что «в условиях колоссальных исторических перемен, которые произошли в нашем обществе, да и в мире в целом в конце второго тысячелетия, мы не можем ограничиваться отдельными заявлениями по злободневным вопросам. Необходима долгосрочная программа общественного служения Церкви, опирающаяся на православное богословское осмысление положения Церкви в плюралистическом секулярном обществе. Общество, к которому принадлежит большинство нашей Церкви, не определяется более идеологией государственного атеизма, как в предшествовавшие десятилетия, но отнюдь не является и однородно-православным, как это было на протяжении долгих веков — большей части второго тысячелетия» (ЖМП. 2000. № 10. С. 37–38).
В принятых Архиерейским Собором «Основах социальной концепции РПЦ» последовательно раскрыта система взаимоотношений Церкви с гос-вом и обществом как в целом, так и в актуальных аспектах: Церковь и нация, Церковь и государство, Церковь и политика, Церковь и светские СМИ, христианская этика и светское право, взаимоотношения христианства и светской науки, культуры и образования; изложено правосл. учение о труде, собственности, личной, семейной и общественной нравственности, о личном и общенародном здоровье; сформулировано отношение к вопросам глобализации и секуляризации как мировых тенденций развития к войне и миру, явлениям преступности и системе наказаний, к проблемам биоэтики, экологии (см. разд. «Мировоззрение» наст. статьи). «Основы социальной концепции РПЦ» стали базовым документом для многих общецерковных решений на последующее время.
Патриарх Московский и всея Руси Алексий II, митр. Смоленский и Калининградский Кирилл,
митр. Киевский и всея Украины Владимир, митр. Санкт-Петербургский и Ладожский Владимир
в Успенском соборе Московского Кремля в день открытия Юбилейного Архиерейского
Собора РПЦ. 13 авг. 2000 г.
Патриарх Алексий II и архипастыри РПЦ на Юбилейном Архиерейском Соборе РПЦ. Авг. 2000 г.
В 1995 г. Президент России создал при себе консультативный орган «Совет по взаимодействию с религиозными организациями», активным членом к-рого стал К. Предстояло многое сделать для выстраивания церковно-гос. отношений, прежде всего внести существенные коррективы в основной гос. закон, регламентирующий церковную деятельность. Архиерейский Собор 1994 г. поставил перед священноначалием ряд задач в этой области, которые были сформулированы в особом определении, касающемся отношений Церкви и гос-ва: возвращение Церкви святынь, храмовых зданий и др. предметов, предназначенных для богослужебного употребления, а также той части т. н. некультового имущества, к-рая жизненно необходима для нормальной деятельности епархий, мон-рей, приходов и др. церковных учреждений, для ведения ими благотворительной, просветительной и иной общественно полезной деятельности; обеспечение верующим возможности богослужебного употребления святынь и реликвий, являющихся историческими памятниками, без ущерба для их сохранности; устранение правового вакуума в области регламентации профессиональной религиозной деятельности иностранных граждан в России и ряде др. стран и т. д.
По сути решение этих вопросов требовало пересмотра Закона «О свободе вероисповеданий» 1990 г. Эта работа потребовала 3-летних напряженных переговоров, в к-рых К. сыграл самую активную роль. В 1997 г. уже подготовленный и даже принятый Государственной думой и Советом Федерации новый Федеральный закон «О свободе совести и о религиозных объединениях» столкнулся с жесточайшим противодействием со стороны зап. гос-в и их агентов влияния в российской политической элите. На Президента Б. Н. Ельцина оказывалось беспрецедентное давление с требованием отказаться от подписания этого Закона, серьезное давление оказывалось и на руководство Русской Церкви. Причиной столь агрессивной позиции стали упоминание в преамбуле нового закона особой роли Православия в истории и культуре России (при уважении роли др. христ. конфессий, ислама, буддизма, иудаизма и др. религий, «составляющих неотъемлемую часть исторического наследия народов России») и введение временного ценза — 15 лет для гос. регистрации новой религ. орг-ции. Именно эти положения, призванные ограничить распространение псевдорелиг., часто социально и общественно опасных сект и движений в России, вызвали такое неприкрытое раздражение.
17 июля патриарх Алексий II и епископат РПЦ обратились к президенту с настоятельной просьбой подписать и ввести в действие закон, выразив убеждение, что это «будет положительно воспринято подавляющим большинством российских верующих». Однако 22 июля 1997 г. Президент РФ Ельцин, поддавшись грубому политическому давлению (в котором участвовали и папа Римский Иоанн Павел II, и Президент США Б. Клинтон, и группа амер. конгрессменов), отклонил новый закон. Два дня спустя патриарх Алексий выступил с заявлением в связи с этим событием, в котором выразил сожаление об отклонении закона и удивление масштабностью агрессивного давления в духе «двойных стандартов» на российские власти. В тот же день К. дал пресс-конференцию, на которой твердо отстаивал позиции Русской Церкви. Он заявил, что упоминание особой роли Православия «не дает никому никаких привилегий», но «констатирует то, что запечатлено в истории нашего государства», а 15-летний мораторий на деятельность новых религ. организаций даст время, «в течение которого общество, народ, государство могли бы убедиться в благонамеренности действий этих организаций» (ЖМП. 1997. № 8. С. 18–22).
К. ясно дал понять, что в вопросе о новых религ. орг-циях, а также о различных протестант. сектах, активно развернувших прозелитическую деятельность в России в нач. 90-х гг. XX в., речь идет не о борьбе Церкви за особые права и привилегии, а о сохранении нравственного, психического и зачастую физического здоровья народа. Архиерейский Собор 1994 г. констатировал: «Возрождаются старые гностические культы и возникают так называемые новые религиозные движения, которые подвергают пересмотру всю систему христианских ценностей, пытаются найти мировоззренческую основу в реформированных восточных религиях, а подчас обращаются к оккультизму и колдовству. Эти движения целенаправленно подрывают многовековые традиции и устои народов, вступают в конфликт с общественными институтами, объявляют войну Церкви Христовой». На канонической территории РПЦ эти явления приобрели особенно угрожающий характер: «Через открывшиеся границы в наши страны хлынули проповедники лжехристианства и псевдорелигий, приходящие с Запада и Востока», они «используют самые различные формы для расширения сферы своего влияния: открыто выступают в средствах массовой информации, в концертных залах, в домах культуры и на стадионах; распространяют литературу, напечатанную на Западе и у нас; организуют свои издательства; открывают школы и курсы; финансируют обучение молодых людей за рубежом; оказывают населению гуманитарную помощь, которая сопровождается пропагандой их воззрений; проникают в светские школы и высшие учебные заведения» (ЖМП. 1995. № 12. С. 2–3). Особенно опасным явлением стало активное проникновение сектантов в систему гос. образования: в школы и вузы при отсутствии контроля, а иногда и при поддержке гос. органов образования. Осенью 1994 г. ОВЦС и Национальный совет Церквей Кореи провели совместную конференцию, посвященную сектам корейского происхождения, в т. ч. «Церкви объединения» (см. Мун Сан Мён). На конференции корейские христиане говорили об опасности, к-рую эти секты представляют для человека, его психического здоровья и социальной жизни. К. довел эти сведения до Министерства образования, но гос-во проигнорировало это предупреждение.
Стремясь противодействовать влиянию сект, Русская Церковь усилила миссионерскую работу: на основе проводившейся ОВЦС миссионерской деятельности в 1995 г. были созданы синодальный Миссионерский отдел и Православный миссионерский фонд РПЦ. Архиерейский Собор 1997 г. в обращении к председателю Государственной думы Г. Н. Селезнёву предложил «внести в законодательство конкретные нормы, регламентирующие создание и деятельность иностранных религиозных организаций и их представительств. Надобно также усилить положения, касающиеся защиты личности и общества от разрушительной деятельности псевдорелигиозных структур». Требования Церкви и российского общества все же были услышаны, и отвергнутый проект Закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» стал дорабатываться при активном участии РПЦ. В заявлении патриарха Алексия II и Свящ. Синода от 31 июля 1997 г. говорилось, что ради сохранения мира в обществе Русская Церковь согласилась участвовать в доработке закона, при этом «Церковь никогда не сойдет и не сможет сойти с ранее занятой позиции, ибо речь идет о духовном здоровье народа, о будущем Отечества, о сохранении ее неповторимого лика». К. и возглавляемый им ОВЦС стали участниками сложного процесса согласования нового текста. К. был непосредственным соавтором проекта преамбулы Закона, к-рый дал возможность согласовать разнонаправленные позиции участников дискуссии. Т. о., удалось отстоять церковную позицию, так что патриарх Алексий смог констатировать, что «эти поправки никоим образом не противоречат ранее высказанной позиции Русской Православной Церкви. Сохраняя в неприкосновенности основу закона, они одновременно позволяют достичь согласия по рассматриваемому вопросу между ветвями государственной власти, что послужит укреплению гражданского мира в обществе в нынешнее непростое время» (ЖМП. 1997. № 11. С. 12). 19 сент. 1997 г. доработанный закон был принят Государственной думой, 24 сент. одобрен Советом Федерации и 26 сент. подписан Президентом РФ Ельциным и вступил в силу.
В 1998 г. под рук. К. шла кропотливая работа над новым Гражданским Уставом РПЦ. 29 дек. 1998 г. патриарх Алексий сообщил Свящ. Синоду о регистрации нового Гражданского Устава РПЦ Министерством юстиции РФ (зарегистрирован 23 нояб.).
Перед К. как председателем Синодальной комиссии по внесению поправок в Устав об управлении РПЦ встала задача в кратчайшие сроки подготовить столь существенные поправки в действующий Устав об управлении РПЦ, что по сути речь шла о разработке нового канонического документа. Требовалось дать более четкое определение канонической территории и церковной диаспоры, утвердить новый статус церковных институтов в странах Содружества Независимых Государств и Балтии, очертить компетенцию новых синодальных учреждений, духовных школ, производственных учреждений РПЦ, более четко прописать сферу деятельности церковного суда. В течение 2 лет в Синод были представлены и получили одобрение типовые уставы епархий, приходов, мон-рей, подворий и др. церковных подразделений. На Архиерейском юбилейном Соборе 2000 г. К. представил проект нового Устава Русской Православной Церкви, который заменил Устав 1988 г.
Новый Устав РПЦ и «Основы социальной концепции» дали правовой базис для все более расширявшейся деятельности Церкви, в к-рой принимали участие уже сотни тысяч мирян из мн. стран. Церковно-общественные и церковно-гос. отношения охватывали все новые темы и сферы сотрудничества. На Архиерейском Соборе 2008 г. отмечалось, что «предметом взаимных консультаций и общих усилий все чаще являются не только вопросы, относящиеся к узкоцерковным интересам, но также проблемы общенационального и международного значения, такие как забота о нравственном воспитании юношества, поддержка семьи, противостояние наркомании, алкоголизму и другим общественно опасным порокам».
В нач. 2000-х гг. в обществе все активнее развивалась дискуссия вокруг базовых понятий устроения человеческого сообщества: права человека, свобода и ответственность индивидуума, соотношение личного и общественного. Было очевидно, что дискуссия затрагивает не только политические аспекты, но и основополагающие мировоззренческие понятия. С учетом того что в «комплекс прав и свобод человека постепенно интегрируются идеи, противоречащие не только христианским, но и вообще традиционным моральным представлениям о человеке» (ЦиВр. 2006. № 2(35). С. 7), требования к гос. законодательству со стороны приверженцев полной свободы и безответственности отдельной человеческой личности становятся все более категоричными, вопрос о правах и свободе человека приобрел сотериологическое значение, стал вопросом о спасении человека. Позиция Русской Церкви, основанная на евангельском учении, церковном Предании и 2000-летнем историческом опыте, была крайне востребована в этой дискуссии, тем более что история XX в. предопределила неучастие не только России, но и фактически всей Вост. Европы в выработке международных стандартов, приобретающих в эпоху глобализации статус «универсальных» и распространяющихся на все человечество. К. обратился к этой проблематике еще в 1999 г., инициировав общественную дискуссию, необходимость к-рой, по свидетельству К., ощущалась «повсеместно и с чрезвычайной остротой». Он констатировал: «Суть проблемы видится не в том, что сформулированный на уровне международных организаций либеральный стандарт полагается сегодня в основу международной политики, а в том, что этот стандарт предлагается в качестве обязательного для организации внутренней жизни стран и народов, включая те государства, культурная, духовная и религиозная традиция которых практически в формировании этого стандарта не представлена» (Обстоятельства нового времени. 1999. С. 83–84). «Фундаментальное противоречие нашей эпохи и одновременно вызов человеческому сообществу в XXI в.- это противостояние либеральных цивилизационных стандартов, с одной стороны, и ценностей национальной культурно-религиозной идентичности, с другой» (Норма веры как норма жизни // ЦиВр. 2000. № 2. С. 203). К. сформулировал свое видение разрешения этого конфликта: «Вызов эпохи, в которую всем нам выпало жить, состоит, по моему глубокому убеждению, в необходимости выработки человечеством такой цивилизационной модели своего существования в XXI в., которая предполагала бы всемерную гармонизацию драматически разнонаправленных императивов неолиберализма и традиционализма» (Обстоятельства нового времени. 1999. С. 79). Наиболее актуальная задача для совр. правосл. богословской науки — исследование генезиса и поиск возможных путей преодоления противоречий между этими решающими факторами совр. развития.
Еще более резко К. изложил эту задачу в выступлении на Х Всемирном Русском народном соборе: «Православная традиция, являющаяся культурообразующей для русской цивилизации, не может не ответить на этот вызов, иначе русский мир превратится в маргинальное явление в современном мире» (Права человека. 2006. С. 6). При этом К. ясно дал понять, что поиск гармонизации разных систем базовых мировоззренческих ценностей совершенно не предполагает отказ Православия от своих традиц. культурно-религ. основ под давлением мирового сообщества, «под псевдонимом которого чаще всего выступает одна из множества ныне существующих культур — западная». Напротив, «происходя из теоцентрической духовной традиции», Православие воспринимает «антропоцентрический гуманизм как чуждое для себя мировидение» и «никогда не сможет принять его в качестве абсолютной и безусловной положительной ценности». При этом, писал он, «мы желаем понять других, но и сами хотим быть услышаны и поняты» (Обстоятельства нового времени. 1999. С. 87).
Наиболее острой темой в этом мировоззренческом споре стало понимание человеческой свободы. «Сегодня,- писал К. в 2005 г.,- как никогда, более всего говорится о свободе». Он усматривал причину этой остроты в том, что под громкими речами о непреложности высочайшей ценности личной человеческой свободы «государства и международное сообщество вводят в законодательство такие общественно-политические нормы, которые противоречат нормам жизни верующего человека, принадлежащего к традиционным религиям», при этом «постепенно складывается механизм контроля за деятельностью отдельной личности как на национальном, так и на международном уровне» (Замысел Божий о человеке. 2005. С. 15–16). Т. о., к сер. 2000-х гг. определились ключевые понятия, позицию по которым требовалось сформулировать Русской Церкви, если она хотела быть услышанной в этой дискуссии,- свобода, достоинство и права человека.
В нач. апр. 2006 г. Всемирный Русский Народный Собор, основываясь на докладе К. «Права человека и нравственная ответственность» (ЦиВр. 2006. № 2. С. 6–20) и последовавшей дискуссии, принял декларацию «О правах и достоинстве человека», к-рая, как отмечал митрополит в докладе на Архиерейском Соборе 2008 г., «вызвала живую реакцию со стороны как российского общества, так и мировой общественности». 11 апр. 2006 г. Свящ. Синод РПЦ поручил группе во главе с К. разработать общецерковную позицию по этим вопросам. Два года спустя, докладывая Архиерейскому Собору о проделанной работе, К. вспоминал: «Не скрою, что к своей работе члены группы приступали, имея двойственное чувство к предложенной теме. С одной стороны, у нас перед глазами было положительное воздействие прав человека на жизнь людей. Благодаря озабоченности по соблюдению этих прав в послевоенные годы советское государство сдерживало свои гонения на верующих. Однако с другой стороны, за прошедшие десятилетия мы стали свидетелями того, как права человека могут становиться инструментом, направленным против духовных и нравственных основ жизни людей. Сегодня через обращение к правам человека в наших обществах стремится укрепиться мировоззрение, которое является безрелигиозным, этически релятивистским и гедонистическим. Это происходит не только в странах, находящихся на канонической территории Русской Церкви, но и во многих других… В процессе работы над документом мы постарались прийти к согласию и выработать общий церковный подход к правам человека. Это была далеко не простая дискуссия. Порой мы возвращались к одной проблеме по несколько раз. При обсуждении принималась только та аргументация, которая опиралась на Священное Писание и Священное Предание Православной Церкви. Все другие доводы не включались в текст, хотя принимались во внимание» («Об основах учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека»: Доклад митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла, председателя Отдела внешних церковных связей Московского Патриархата, на пленарном заседании Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 26 июня 2008 — РПЦ: Офиц. сайт ОВЦС).
X Всемирный Русский Народный Собор. Москва. 4–6 апр. 2006 г.
По сути необходимо было провести историко-богословское исследование, чтобы ответить на вопросы: связаны ли права человека генетически с христианством или родились из источников чуждых ему, что говорит об этом духовный и исторический опыт Церкви. С лета 2006 по июнь 2008 г. было проведено 15 заседаний группы, в ходе работы над документом организовывались экспертные консультации со светскими философами и юристами, к-рые позволили предметно обсудить актуальные научные подходы к проблемам прав человека. Между встречами велась исследовательская и реферативная работа. Многие идеи, сформулированные в группе, представлялись на международных конференциях, круглых столах, в многочисленных интервью и статьях. Множество раз они обсуждались в личных беседах и в ходе офиц. встреч с представителями христ. конфессий и традиц. религий, а также с гос. и общественными деятелями, учеными и деятелями культуры.
Документ получил название «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека». В преамбуле говорится: «В современном мире значительное распространение получило убеждение, что институт прав человека сам по себе может наилучшим образом способствовать развитию человеческой личности и организации общества. При этом со ссылкой на защиту прав человека на практике нередко реализуются такие воззрения, которые в корне расходятся с христианским учением. Христиане оказываются в условиях, когда общественные и государственные структуры могут принуждать, а зачастую уже принуждают их мыслить и поступать вопреки Божиим заповедям, что препятствует достижению самой важной цели в жизни человека — избавлению от греха и обретению спасения. В этой ситуации Церковь, основываясь на Священном Писании и Священном Предании, призвана напомнить основные положения христианского учения о человеке и оценить теорию прав человека и ее осуществление в жизни». Очевидно, что в основе христ. позиции лежит учение о достоинстве человека, созданного по образу и подобию Божию.
Исследуя свободу человека как одно из проявлений образа Божия в человеческой природе, авторы документа заключают, что «свобода выбора не есть абсолютная и конечная ценность. Она поставлена Богом на службу человеческому благу. Осуществляя ее, человек не должен причинять зла самому себе и окружающим. …Подлинно свободен тот, кто идет путем праведной жизни и ищет общения с Богом, источником абсолютной истины. Напротив, злоупотребление свободой, выбор ложного, безнравственного образа жизни в конце концов разрушает саму свободу выбора, так как ведет волю к порабощению грехом». Т. о., «признавая ценность свободы выбора, Церковь утверждает, что таковая неизбежно исчезает, когда выбор делается в пользу зла. Зло и свобода несовместимы». Однако именно эту несовместимость и отказываются признавать мн. защитники прав человека, которые, «защищая свободу выбора, все менее и менее учитывают нравственное измерение жизни и свободу от греха. Нельзя защищать одну свободу, забывая о другой. Свободное стояние в добре и истине невозможно без свободы выбора. Равно и свободный выбор теряет свою ценность и смысл, если обращается ко злу». Права человека «не могут быть выше ценностей духовного мира», таких как вера в Бога и общение с Ним. Следовательно, концепцией прав человека нельзя оправдать «надругательство в публичной сфере над предметами, символами или понятиями, которые почитаются верующими людьми». Права человека не должны вступать в конфликт с Божественным Откровением, а общество при устроении «земной жизни должно учитывать не только человеческие интересы и желания, но и Божию правду, данный Творцом вечный нравственный закон». Когда же этого не происходит, то возникает «огромная опасность в законодательной и общественной поддержке различных пороков, например, половой распущенности и извращений, культа наживы и насилия», возведение в норму «безнравственных и антигуманных действий по отношению к человеку, таких как аборт, эвтаназия, использование человеческих эмбрионов в медицине, эксперименты, меняющие природу человека, и тому подобного». Не обходит документ вниманием и особую агрессивность безрелиг. учения о правах человека, выражающуюся в игнорировании «духовных и культурных традиций стран и народов», когда под предлогом защиты прав и свобод человека навязывается чуждый уклад жизни, правозащитная деятельность служит политическим и экономическим интересам отдельных стран, оправдывая хищническое отношение к менее развитым странам.
Говоря о свободе совести как одном из фундаментальных прав человека, документ подчеркивает, что это понятие подчас «трактуется как требование религиозной нейтральности или индифферентности государства и общества». Иногда в понятие свободы совести вкладывается представление об относительности и равноистинности всех исповеданий. «Это неприемлемо для Церкви, которая, уважая свободу выбора, призвана свидетельствовать о хранимой ею Истине и обличать заблуждения». Принцип свободы слова, по мысли авторов документа, должен быть уравновешен принципом ответственности человека за свои слова. «Публичные выступления и заявления не должны содействовать распространению греха, порождать распри и нестроения в обществе. Слово должно созидать и поддерживать добро… Ответственность за слово многократно возрастает в современном мире, переживающем бурное развитие технологий хранения и распространения информации». Свободное научное и художественное творчество человека рассматривается как дар Божий, открывающий новые горизонты для духовного возрастания человека и для познания сотворенного мира, именно в этом благословение Божие, но не в «нигилистическом отношении к культуре, религии и нравственности», не в эпатаже и оскорблении убеждений и образа жизни других членов общества. Очевидно, что «пользование политическими и гражданскими правами не должно приводить к разделениям и вражде. Православная традиция соборности предполагает сохранение единства общества на основе непреходящих нравственных ценностей. Церковь призывает людей сдерживать свои эгоистические устремления ради общего блага». В документе подчеркивается недопустимость тотального контроля над частной жизнью, мировоззрением и волей людей: «Для общества опасны манипуляции выбором людей и их сознанием со стороны властных структур, политических сил, экономических и информационных элит».
Помимо индивидуальных прав существуют коллективные права, в том числе права семьи, права различных религ., национальных и социальных сообществ, а также право на мир, право на окружающую среду, право на сохранение культурного наследия и внутренних норм, регулирующих жизнь различных общин. В документе подчеркивается важность семьи, к-рая является «началом общинной жизни»: «В семье человек обретает опыт любви к Богу и ближнему. Через семью передаются религиозные традиции, социальный уклад и национальная культура общества. Современное право должно рассматривать семью как законный союз мужчины и женщины, в котором создаются естественные условия для нормального воспитания детей. Закон также призван уважать семью как целостный организм и защищать его от разрушения, провоцируемого падением нравственности. Охраняя права ребенка, юридическая система не должна отрицать особую роль родителей в его воспитании, неотделимом от мировоззренческого и религиозного опыта».
Христ. понимание прав и свобод человека формирует основные направления правозащитной деятельности РПЦ. В области свободы совести — отстаивание права людей на свободное исповедание веры, сохранение духовно-культурных традиций, следование религ. принципам как в частной жизни, так и в сфере общественного действия, на противостояние преступлениям на почве национальной и религ. вражды. В сфере защиты права на жизнь — забота об уважении достоинства и прав людей, находящихся в социальных учреждениях и местах заключения, с сугубым вниманием к положению инвалидов, сирот, престарелых и др. беспомощных людей, защита жизни в ходе межнациональных, политических, экономических и социальных конфликтов, попечение о тех, чьи права, свобода и здоровье страдают из-за действий деструктивных сект. В сфере защиты достоинства человека — охрана личности от произвола лиц, облеченных властью, работодателей, защита от насилия и унижения в семье и коллективе, противодействие вовлечению людей в коррупцию и др. виды преступности, проституцию, наркоманию, игроманию, недопущение тотального контроля над человеческой личностью, ее мировоззрением и частной жизнью через использование совр. технологий и политических манипуляций. В сфере защиты прав семьи — поддержка семьи в ее традиц. понимании: отцовства, материнства и детства. В области защиты прав общества и нации — защита прав наций и этнических групп на их религию, язык и культуру, забота о справедливом экономическом и социальном устройстве общества, воспитание уважения к законности, распространение положительного опыта реализации и защиты прав человека, экспертиза правовых актов, законодательных инициатив и действий органов власти с целью предотвращения попрания прав и достоинства человека, участие в общественном контроле за исполнением законодательства, в частности регулирующего церковно-гос. отношения, участие в контроле за исполнением справедливых судебных решений. Документ, принятый Архиерейским Собором 2008 г., существенно расширил правовую базу для церковной деятельности, ясно очертил позицию РПЦ в дискуссии о соотношении прав личности и общества.
Необходимо было донести эту позицию как до широкого круга общественности, так и до тех, кто давно уже участвовали в дискуссии, имея иную т. зр. Эти задачи взял на себя К., представив позицию РПЦ в Страсбурге на семинаре «Эволюция моральных ценностей и прав человека в многокультурном обществе» в окт. 2006 г. (см.: Опыт рассмотрения проблем прав человека. 2006. С. 5–14), на международном семинаре «Диалог культур и цивилизаций: Мост между правами человека и нравственными ценностями» в Париже в марте 2007 г., на 3-й Европейской межхрист. ассамблее в Румынии в сент. 2007 г. (Свет Христов и Церковь. 2007. С. 5–13), в дискуссии «Межкультурный диалог по правам человека» в рамках 7-й сессии Совета по правам человека ООН в марте 2008 г. и т. д. Этой тематике были посвящены книги К.: «L'Évangile et la liberté: Les valeurs de la Tradition dans la société laïque» (2006) и «Свобода и ответственность: В поисках гармонии: права человека и достоинство личности» (2008), десятки статей и выступлений, телепрограмм.
«Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека» вместе с новым Уставом РПЦ, «Основами социальной концепции» и еще одним документом, также утвержденным на Соборе 2008 г.,- «Основные принципы отношения Русской Православной Церкви к инославию» — образовали базу для дальнейшей масштабной и систематической церковно-правовой деятельности, развернувшейся уже во время Патриаршества К.
